Внимание, сосредоточенное на пандемии, мешает увидеть наступление другой революции, которая изменит способы потребления, пользования жильем, ведения строительства и передвижения. Паскаль Канфан, глава комитета Европарламента по вопросам экологии, здравоохранения и продовольственной безопасности, составил перечень из примерно 50 директив, которые будут пересмотрены в течение ближайших полутора лет. Их цель состоит в развертывании в Европе «Зеленого курса» и превращении Старого света в лидера «зеленой» революции. Однако надо быть осторожным, чтобы не настроить людей против дорогих и ограничительных стандартов…
Автор: Эммануэль Беретта для Le Point
— Сегодня «Зеленый курс» выглядит теорией, поскольку все внимание направлено на борьбу с коронавирусом. Впрочем, Вы заявляете, что он станет реальностью, и что мало кто сомневается в его размахе…
Паскаль Канфан: «Зеленый курс» – стратегия Европейского союза в контексте защиты окружающей среды. Он набирает быстрые обороты, чтобы сделать Европу самым «зеленым» континентом в мире. Я собрал все правовые документы, которые в скором времени будут преобразованы в соответствии с Green Deal. У нас более 50 нормативных актов, которые либо уже находятся в процессе модификации, либо будут изменены до июня 2022 года.
С учетом того, что все это необходимо изменить за полтора года, мы приходим к выводу, что грядущие системные изменения коснутся всех сфер: финансовой, промышленной, торговой, транспортной, жилищной, энергетической, а также сферы биоразнообразия и утилизации отходов… Вместе с тем немногие политики на уровне государств, в том числе и во Франции, осознают масштаб этих изменений.
— Какие новые стандарты непосредственно повлияют на жизнь граждан?
Возьмем, к примеру, автомобиль. Машины с двигателями внутреннего сгорания, которыми мы пользуемся сегодня, т.е. работающие на дизельном топливе или бензине, не смогут больше выпускаться на рынок начиная с 2035 года. Другими словами, менее чем через 15 лет автомобилестроительные предприятия должны будут полностью изменить процессы производства. Напомню, что в соответствии с французским законодательством отказ от использования двигателя внутреннего сгорания запланирован только лишь на 2040 год. Получается, что на европейском уровне изменения произойдут быстрее, чем во Франции, которые Николя Юло (экс-министр экологии Франции – ред.) предусмотрел 3 года назад. Таким образом, мы являемся свидетелями беспрецедентного ускорения «зеленого» перехода.
— Для чего делать такое ускорение?
Мы подняли планку по сокращению выбросов с 40% до 55% к 2030 году. Это означает, что за 2020-2030 годы наши выбросы сократятся в два раза по сравнению с предыдущим десятилетием. Такая интенсификация борьбы с изменением климата коснется всех сфер, тем более что США возвращаются в Парижское соглашение. Европа сейчас находится в процессе самоорганизации для того, чтобы одержать победу в начавшейся экологической революции.
— Какое финансирование предусмотрено для Green Deal?
Первая трансформация в рамках «Зеленого курса» заключалась в преобразовании Европейского инвестиционного банка в Климатический банк начиная с конца 2019 года. К тому же мы недавно утвердили исторический План восстановления ЕС объёмом более 700 млрд евро, из которых 225 млрд – «зеленые» инвестиции. Это самое крупное вложение в экологию, когда-либо имевшее место в масштабах континента. Кроме того, благодаря классификации, которая будет определять, что именно является «зеленым» и устойчивым для инвестиций, а что – нет, у нас наконец появится возможность создать единый рынок финансирования «зеленого» перехода и ускорить этот процесс.
Грядут и другие изменения, среди которых реформа, обязывающая европейские предприятия подавать инвесторам – наряду с ежегодной финансовой отчетностью – всесторонние сведения о влиянии, которое оказывает предприятие на окружающую среду. Вместе с тем они должны будут информировать о наличии у них стратегии, отвечающей положениям Парижского соглашения. Речь идёт не только о том, чтобы знать каков на сегодняшний день объем их выбросов СО2, а также, соответствует ли их траектория выбросов цели Парижского соглашения. Такая прозрачность станет для инвесторов ориентиром на долгосрочную и устойчивую деятельность.
— К каким предприятиям будет применяться эта новая норма экологической отчетности?
Она будет обязательной для всех предприятий, котирующихся на бирже, и, вероятно, для всех предприятий с персоналом более 250 человек. Последний пункт еще будет доработан.
— Чего стоит ожидать в вопросе повышения цены квот на выбросы углерода?
Это как раз наглядный пример для промышленников. Из 50 законов, о которых я упомянул, Комитет представит 10 основных нормативных текстов в июне 2021 года. Цена выбросов будет одним из ключевых элементов этих документов. Мы собираемся существенно реформировать рынок углерода, что повлечет за собой установление цены около 50 евро за тонну СО2.
— Вместо нынешних 30?
Да! На сегодняшний день ценовой показатель выше 30 евро, но он изменился совсем недавно. Если оглянемся немного в прошлое, то увидим, что цена составляла примерно 10-15 евро за тонну. Оставаясь в этих же ценовых пределах, изменить экономическую модель не представится возможным. А тот факт, что цена за тонну углерода выросла до 30 евро и даже достигла недавно нового рекорда в 40 евро говорит о том, что рынки не исключают возможности повышения цены до 50 евро. Игроки на рынке предпочитают купить сегодня тонну углерода за 30 евро, нежели завтра за 50. В соответствии с рыночными прогнозами такой ценовой рубеж скоро станет реальностью. И это не просто слова… На предприятиях уже поняли неотвратимость ситуации. При 50 евро за тонну СО2 вы коренным образом меняете экономику.
— Как именно?
Значительная часть нынешнего рынка углерода связана с производством электроэнергии, главным образом атомной, возобновляемой и тепловой при помощи угля. Между тем при цене в 50 евро за тонну СО2 уголь выводится с рынка. Следует ожидать резкого изменения энергетической отрасли. Это несколько напоминает таяние льда: при -1⁰С вода – это лед, а при +1⁰С лед превращается в воду. Пока что уголь рентабелен – даже если не в той мере как раньше – но при цене в 50 евро за тонну СО2 уголь теряет свою рентабельность на рынке электроэнергии. Именно поэтому поляки очень обеспокоены, так как 80% польской электроэнергии производится угольными электростанциями.
Это ключевое изменение. Примечательно, что в 2020 году впервые в истории Европы ВИЭ-генерация превысила угольную. Во Франции это может показаться странным, поскольку у нас уже почти не осталось угля, но ситуация остается иной в Германии, Италии и тем более в Восточной Европе. А факт пересечения кривых служит ещё одним свидетельством того, что мы сейчас переживаем переломный момент.
— Значит ли это, что цена углерода устанавливается в административном порядке?
Нет, цену углерода устанавливает рынок. Она зависит и от других существующих на рынке ограничений. Оказывая влияние на предложение, делая его более дефицитным, вы заставляете цену за тонну СО2. подняться до уровня целевой, то есть до 50 евро.
— Но цена в 50 евро за тонну СО2 может неблагоприятно сказаться на людях. Это болезненная тема, мы отчетливо увидели это во Франции с наступлением кризиса «желтых жилетов»…
Переход должен осуществляться без разделения общества и с учетом защиты самых уязвимых слоев населения. К примеру, мы проведем обсуждение того, стоит ли устанавливать цену на выбросы углерода для газового отопления или отопления с помощью мазута. Здесь есть один плюс: удорожание стоимости отопления, работающего на ископаемом топливе, будет стимулировать переход на безуглеродное отопление, то есть с использованием возобновляемой или атомной энергии. Тогда как минус состоит в том, что если вы как арендатор пользуетесь котлом на мазуте или у вас газовое отопление, а вам вдруг повышают цену в платёжке на 15-20 %, то у вас не будет возможности поменять систему отопления. Следовательно, вам придется платить больше, и вы никак не сможете изменить ситуацию. Поэтому я лично очень сдержан в этом вопросе. На примере Франции стало понятно, что «зеленые» обязательства без альтернативных решений могут привести к движению «желтых жилетов».
— А нельзя ли в данном случае переложить ответственность за выбросы углерода на собственников, а не на арендаторов?
Это было бы логично. Следовало бы действительно разделять арендаторов и собственников. И чтобы взимаемые деньги шли на экомодернизацию. Разумеется, мазут подорожает, но в то же время будет выделяться материальная помощь на переоснащение оборудования. Каждый раз нужно думать о практическом решении для граждан или предприятий.
— Как обеспечить предприятиям честную конкуренцию на международном уровне?
Как раз в этом и состоит цель механизма углеродной корректировки импорта (CBAM). Соответствующий законопроект мы предложим в июне 2021 года. Это ключевой элемент для отраслей нашей промышленности.
Переход на цену в 50 евро за тонну углерода для стекольной или цементной промышленности требует того, чтобы за сталь, стекло и цемент, попавших на европейский рынок извне, платили ту же цену. И я не говорю о более высокой цене…Это был бы протекционизм – не это является нашей целью. Суть механизма состоит в том, чтобы на наши отрасли промышленности не распространялось ценовое ограничение на выбросы углерода, которое в свою очередь не затронуло конкурентов вне ЕС.
CBAM будет внедрен 1 января 2023 года и станет залогом экономического суверенитета Европы.
— Получены ли гарантии от ВТО по поводу законности CBAM?
Это является обязательным условием его принятия. Ни в коем случае нельзя предпринимать дискриминационные меры. Вопрос состоит не в том, чтобы объявить торговую войну. Просто отныне мы будем серьезно относиться к климату. Я глубоко убежден в том, что этот европейский механизм станет зеркалом рынка углерода и будет соответствовать требованиям ВТО.
В данный механизм заложен здравый смысл…Смог ли бы я поехать на завод «ArcelorMittal» в Дюнкерке и объяснить французским рабочим, что они потеряют работу из-за того, что цена углерода установлена в размере 50 евро и что сталь будет импортироваться из Украины или Китая? Уму непостижимо!
Единственный возможный способ – это действительно установить высокую цену углерода для изменения экономических моделей наших отраслей промышленности, что в то же время защитит их от недобросовестной конкуренции. Мы станем первыми в мире, кто это осуществит. Это будет геополитический тест. Мы провели кампанию за суверенную и «зеленую» Европу, а CBAM – то, что для этого требуется.
— И наконец, предусматривает ли «зеленый» переход прекращение использования одноразовой продукции?
В сфере циркулярной экономики планируется предоставить людям право на ремонт любого товара – телефоны, компьютеры, холодильники, стиральные машины и т.д. – чтобы бороться с износом. Этим правом смогут воспользоваться все европейские граждане. Если бытовой прибор продается в Европе, у людей обязательно должна быть возможность его отремонтировать. Производитель обязан будет предоставить возможность потребителю предпочесть ремонт изделия покупке нового.
— Что, соответственно, предполагает наличие ремонтных мастерских…
Да, и это, очевидно, будет способствовать созданию новых рабочих мест. Сегодня, например, если вы покупаете мобильный телефон, изготовленный в Китае, достаточно одной неисправной детали для того, чтобы вам пришлось покупать новый. А завтра, если кто-то захочет сохранить свой старый мобильник, производителю придется его отремонтировать. Предприятия должны обеспечить возможность осуществления ремонта изготавливаемых моделей.